
Вырезанные груди, животы, ягодицы — будто мясо брали на еду. Мы не говорили об этом вслух, но понимали: голод сводил людей с ума. Кто-то резал тела, чтобы выжить сам, кто-то, может, продавал на чёрном рынке. Я не осуждала их — слишком много смертей видели эти улицы.